http://tabtval.livejournal.com/180000.html

Оцифровка одной коллекции на бионосителях. ВЫП. 65

Уходящей семиструнной гитаре с нежностью посвящается

(о затее здесь)   Часть II. По не остывшим следам жанра (фин. вып.)

              LA15 13 июля 2008, 2К, костёр О.Беловой, туляки, рязанцы

1 Была судьба. В дождях по пояс Нетипичный случай. Свеча / Л.Альтшулер 03:49 mp3
2 Город ваш громок Асфальтовая песня / Л.Альтшулер 03:10 mp3
3 Не покинь меня, милый Четыре напева / Л.Альтшулер 03:53 mp3
4 Вот и проталины Проталины / Л.Альтшулер 04:51 mp3
5 Соседний ли завод вернули в преисподнюю Весенняя песенка / Л.Альтшулер 03:37 mp3
6 У моей любимой разболелся зуб Отчего люди не летают (Зубозаговорная) / Л.Альтшулер 03:21 mp3
7 Вам, может, досталась лошадка Пыхтелка в соль-мажоре / Л.Альтшулер 02:01 mp3
8 Он не такой чудак (Д.№28) и рассказ про борзую Д.№28 с комментарием / муз:Л.Альтшулер и Л.Дризо, ст:Л.Альтшулер 03:04 mp3
9 Горы вы мои Воробьёвские Горы Воробьёвские / муз:Анатолий Иванов, сл: _народн. 05:05 mp3
10 Кто-то потрогал весло Молчаливая песня / Л.Альтшулер 03:36 mp3

Свеча

Л.Альтшулер

В дождях по пояс,
не беспокоясь,
он шёл увидеть море
беде на горе,
увидеть море.
Не гончих орды,
не волчьи морды —
не то подкралось с тыла —
душа остыла,
остыла душа.

Навстречу свечка
плыла — из тех, что
лишь души греть умеют —
не в торт и не для храма,
а души греть умеют.
И если мы все
посторонимся,
она ещё успеет,
она упряма,
она успеет —
такая свеча…

2007г.


Четыре напева

Л.Альтшулер

— Не покинь меня, милый, останься моим арлекином.
Я — твоя коломбина, пусть долгою будет тропа нам.

— Ну конечно, ну что ты, уж я-то тебя не покину.
Но ты снишься мне нимфой, а я — заблудившимся паном.
Ты забудешь меня, одного из бесчисленно многих.
Я — с вершин, что мне в городе этом? Одни твои чары.

— О, не прячь своей флейты, играй мой чудак мохноногий.
Мягких пастбищ твоих никогда не покинут отары.

                            _***_
Сбросив полтыщи лет, я бы попал в твой сон,
там отыскал бы след маленький и босой,
спрятался бы за холм, смолк, позабыл про речь,
стал бы учтивым мхом, чтобы тебе прилечь.
Ночи табун пока воды не замутил,
зеркальцем родника я бы тебе польстил.
Счастлива и пьяна — видишь, как я хитёр —
ты набрела бы на путника и костёр.

                            _***_
— О нет, не посох! — солнца дай в ненастье.
Я наизусть и так твержу давно
сто притч о найденном трудами счастье.
В сто первой пусть меня найдёт оно.
Ну расскажи мне, бог с ней, с этой былью,
как я встречаю счастье у ворот,
с лицом, не тронутым дорожной пылью,
пусть я стою — и вдруг оно идёт…

                            _***_
— Мой рукав издалека пришёл и вдаль уйдёт,
брось, не тяни.
Вправду разве твой оазис так уж и хорош,
чтоб мне сбиться с прямой?
— В зной
здесь вода как лёд.
Отдохни в тени.
Вот видишь полный ковш —
не спеши, он твой.

— Караван за караваном, чуют языки
соль на боках.
Разговор за разговором — мой язык устал,
у тебя много тем.
— Что
ты сложил в тюки —
потерял в тюках.
Что
мне не рассказал —
потерял совсем.

—Луч алеет, ковш мелеет,  чем полью сады
завтра в душе?
Пил, роняя-наклоняя, стала так легка вдруг
его рукоять…
— Ночь —
много ли воды,
мало ли в ковше —
в нём
так же глубока,
звёзд не сосчитать.

2007г.


Проталины

Л.Альтшулер

Вот и проталины
   с кромкою ломкою,
черно заварены
   листом, соломкою.
Вот и  праздник мятежной воды.
Но с утра что-то нету беды,
    ни одной беды.
Танцуют горлицы,
   кружатся на пеньках —
ручейки в горлышках,
   горлышки в капельках.
Где ж вы, птицы, напиться смогли?
— Мы пьяны
   от дымящей волны,
   от парной земли.
— Что ж, рыбаки, аль снега тонки
    над небосводом реки?
— Нам, рыбакам, нынче песни петь,
    сети плести.
А снегов да льдов — их не найти.
Бьют в берега вольны воды —
    не перегрести.
А черны снега тают в горсти.


Чудна симфония,
   если так.
Жаль, что не понял я,
   жаль, проворонил знак.
Часть Вторая, ты раем для всех, —
так смела, так в два счёта смела
   грациозный снег.
Танцуют горлицы —
   слышу снежинок хруст.
Ручейки в горлышках —
   это не речь из уст.
Где ж пассажи отважных вестей?
Где сердца
   белоснежных затей,
   руки без сетей?
Что ж, рыбаки, ваши правнуки
   бродят у белой реки?
Жаром печей
   больше не заманят дома.
Снегопад ничей сводит с ума.
О, как приснится им
   дым голубых верениц,
         песни северных птиц
               с белых страниц...

2008, фев.


Отчего люди не летают

Л.Альтшулер

ЗУБОЗАГОВОРНАЯ,
УТЕШИТЕЛЬНО – ОТВЛЕКАЮЩАЯ
ПЕСЕНКА ДЛЯ ЛЮБИМОЙ,
У КОТОРОЙ  РАЗБОЛЕЛСЯ ЗУБ

У моей любимой разболелся зуб.
Сбитого дробиной ангела везу.
Вы его спасите, доктор! Вы ж мастак!
Вы уж сразу почините всё, что в нём не так.
Ставит доктор в белом сизую печать:
— Я уже всё сделал, можно получать.
Он по левитации так тут загинал!
Хуже моли разлетался весь мой персонал.

У ворот спасённого ждёт уже народ.
Мною привезённого сам себе берёт.
Что ж вы это граждане? Не народ, а тать.
Мало ли, что каждому хочется летать.
Ангел мой подходит сперва к молодым,
с кем речь ни заводит, все парят,  как дым,
кружатся попарно — некогда присесть.
Небось будет кризис жанра, как захочут есть.

Давние супруги слушают всерьёз,
расцепляют руки, улетают врозь.
Ввысь идут старушки с "господи прости",
и детишки — как из пушки в небо конфетти.

Один юный гангстер выучил иврит,
долго разбегался — до сих пор парит.
И ряды героев, уловив настрой,
разбежались тоже строем, вон уж где их рой.

Не летает чайник — не дали пинка.
Не летит начальник — не было звонка.
Прочие ж граждАне, крепок и кощей,
уплывают вверх с вещами или без вещей.
Толстого гаишника ветер не унёс.
Пролетал над вишнями только его пёс.
Самым страшным в городе был наверняка —
счастие на морде без намордника,
счастие на морде без намордника!

Раскружились, кречеты. Нет на вас ружья!
Ангел — он же женщина, и притом моя.
А ну по квартирам. Будет вам летать.
Щас назад верните миру тишь и благодать!
Что ж ты, добрый доктор, чего натворил,
чем это зубок ты нам заговорил?
— Я сказал крылатому: — тебе по плечу
отменить словечко "надо" и вернуть "хочу".
— Отменить словечко "надо" и вернуть "хочу"?
Нам не надо ваше "надо" — мы хотим "хочу"!

2008, май


Предположение о господине, гуляющем по краю парка с настоящей борзой

муз:Л.Дризо, ст:Л.Альтшулер

Он не такой чудак, как дедушка Каренин.
Он видел столько лет, что музы с ней на ты.
Когда идёт спектакль, она одна на сцене!
И он строчит сонет, чтобы вложить в цветы.

Но дома, свой букет сам развязав, конечно,
и в речи со слезой опять услышав роль,
он с плащиком в руке, набрав в карман орешков,
идёт гулять с борзой, как истинный король.

2008г.

Альбом LA15 завершён.

Указатель всех альбомов ч.ч. I-II (даты, названия, ссылки на альбом в целом) можно скачать здесь.
Пока так. По завершении всего объёма надеюсь соорудить что-то более удобное.

= = = =
Итак, в какой мы точке?

Окончена «Часть II  По не остывшим…».
По итогам частей I и II в выпуски попало примерно 300 песен, или чего-то на них похожего, разных хороших и совершенно замечательных авторов, плюс примерно 35 собственных изделий из нот и слов хозяина коллекции на бионосителях.

В чём перелом?
В 2007-2010 информационный обмен во всех сферах стал окончательно соскальзывать из живого общения в пропасть сети со скоростью войска Суворова в Альпах. Вместо форумов заявку на царствование выдали активно толпящиеся и окликающие друг друга блоги. Казалось, новый шум – надолго.
Живая непрофессиональная песня, чтобы удержаться в поле внимания, ещё сосредоточеннее налегла на форму, либо поиски тех или иных необычностей, либо просто бытование в зауженных общающихся кругах, не желая понимать, что время её всё равно кончилось.

Субъективно.
Хозяину коллекции захотелось пуще прежнего совсем малых аудиторий с высоким, каким-нибудь чудом оставшимся у немногих, интересом к интонированному слову. И уже спеша, нажимая на себя, извлекать, извлекать из памяти – что там ещё просто хотелось бы показать не так, как в размноженных в сети вариантах, а вот именно от себя, а также — чего так и не появилось в паутине и нигде вообще.
Мерещилось, что того и другого осталось вещей на двадцать. Потом оказалось, что сильно больше, стоило только начать.
Для сгребания в кучку потеснее и поразборчивее того, что из этого хотения потом вышло, задумана ещё одна, не сильно большая, «Часть III. Воспоминание о жанре». Но и этот архивчик тоже потребует всякой мелкой работы.

= = = =
РЕЧКИ ПИТАЮТСЯ РЕЧКАМИ

Знакомясь с коллекцией, можно подумать, что её подбор, включая и исполнительские редкости, коих в ней — несколько повышенная концентрация, — целиком заслуга коллекционера.
Спешу ослабить эту идею хотя бы вдвое, а может и более.
Справедливость дороже.

Фигура 1. Александр Костромин
Именно от него:

А) интерес с самого начала к нескольким ключевым авторам (и первый материал по ним тоже, в том числе, чаще всего великолепно напетый самим Костроминым, когда записи ещё негде было быстро достать): Анчарову, Киму, Галичу, Аделунгу, интерпретациям Бродского Клячкиным;

Б) собственно редкости, которых, кроме как от Александра Костромина, я нигде не слышал:  «Лодка, синяя изнутри» Чистикова, «С песней шагом, шагом» с именно таким вариантом слов Н.Матвеевой (не совпадающим ни с обычно распеваемым, исковерканным гениальным Берковским, ни с другими «полными» вариантами), «Никифор постучал в окно» Ковенацкого, и даже, например, Бережкова «Луковка» — не слышал я её от автора, и никого не знаю, кто бы слышал тогда, а спел её Александр Николаевич в Туле, в кулуарах, после концерта, на котором он аккомпанировал Городницкому.

В) навсегда утвердившееся неприятие любого «некостроминского» исполнения, когда поющий больше думает о производимом им впечатлении, чем о песне. К сожалению, такого, актёрского, пения в АП, забравшейся на сцену, — 99%. Александр же всегда погружён в саму песню, восхищён ею, делится ею, так что его самого как-то и не видишь.
О, насколько же это идёт вразрез с любителями поговорить о «Театре песни», о выгодных ракурсах и режиссуре мизансцен!
Один порядочный любитель лучшего в жанре, как-то, прослушав впервые (ещё в 80-х) исполнение Костроминым Высоцкого «Час зачатья я помню не точно», сказал: «—А ведь мне теперь хочется слушать в записи именно это исполнение, а не авторское».

Фигура 2. Александр Васин
Так получилось, что именно через Александра Васина (теперь в сети его следует искать как Васина-Макарова) Тула вообще попала в 1970-е на московские слёты КСП (А на Васина вывел Евгений Брагин, с которым мы пересеклись в стройотрядных делах в Казахстане. Ау, Евгений, это ты – прокладыватель первой тропки от Тулы к Московскому КСП!) . С Васиным мы сразу окунулись в могучее хоровое пение МГПИ (слишком преимущественно женское, но до изумления многоголосое и стройное), в море Окуджавы, сходу узнали, кто такой Вадим Егоров и почему-то — Анатолий Иванов, получили от МГПИ-шников массу уроков бессребренности и радостной помощи. Я мог позвонить Александру часам к 12 ночи и услышать странное «-Слушаю вас внимательно и не перебивая», попросить найти чей-то телефон, контакт для приглашения в Тулу. Это был быстрый старт и быстрое наполнение фонотеки.

Фигура 3. Владимир Ланцберг
Вот удивительный автор. Не ревновавший, а искренне влюблявшийся в чужое творчество и разносивший всякие встреченные им диковины по огромной территории, совсем не таща это непременно в Москву. А поскольку природа одарила его редким слухом и к слову и к мелодии и к гармонии, с его исполнения, иногда нарочно вроде бы вполне лесного или кухонного, можно было смело брать вещь — она даже приобретала бОльшую стройность, чем у автора, как-то приближалась, не теряя нюансов.
Кроме его собственных песен, от Ланцберга в фонотеку пришли конечно Краснопольский, Устинов, но также, например, и Решетька и Барьюдин и Геннадий Васильев, не говоря ещё и про мероприятия, устроенные Ланцбергом, где только и можно было встретить, скажем, такое диво дивное как Сергей Порошин.

Из рук в руки
Ну и конечно обмены и просто односторонняя помощь магнитофонными катушками. Это вам не скачать с обменника. Возили, носили, встречались, стучались в чьи-то квартиры.
Чтобы получить две больших бобины чистого Высоцкого, я в дикий мороз нашёл Москву, а в ней дверь, за которой варилось это блюдо. И заснул в кресле, а бессонный Слава Никулин работал. А его жесткошёрстный фокс, ничего не спрашивая, подлез под мои полуотмороженные подошвы, совсем зарыл их в свою шерсть и не уходил, пока не согрел.
А Вера Порфентьева (позднее – Романова) прислала мне целую посылку катушек, а там – Ким юный, звонкий, талантливый, остроумный перед мощными какими-то огромными аплодирующими и хохочущими аудиториями, и что-то ещё, ещё…
[1]